Муза Николаевна Дементьева

Эта история написана на основе воспоминаний моей бабушки Музы Николаевны Дементьевой — жительницы блокадного Ленинграда.

Муза Николаевна Дементьева

Увеличенная фотография (JPG, 1 МБ)

Часто пишут, что в нашей стране нет такой семьи, которой не коснулась бы война. Вот и в моей семье есть свидетель того страшного лихолетья — это моя бабушка, житель блокадного Ленинграда Муза Николаевна Дементьева. Хочу рассказать о ней, о ее воспоминаниях и переживаниях в надежде, что мой рассказ станет пусть небольшим, но живым вкладом в наше общее дело, поможет сохранению памяти о страшных днях войны. О каких-то исторических датах, всем известных событиях можно прочитать в учебниках и энциклопедиях. Но как передать тот трепет, то состояние души, те чувства, которые пережили люди огненных 40-х годов? Я считаю, что живые, яркие эмоции мы можем черпать только из воспоминаний. Моя бабуля все это пережила, все это видела. Хочется писать в настоящем времени, но, увы, жизнь неумолима. Теперь я пишу действительно воспоминания о том, что бабушка рассказывала мне теплыми летними вечерами, сидя на крылечке у нашего цветущего куста жасмина, или долгими зимними вечерами за уютным вязанием, когда учила меня вышивать непослушные крестики.

Бабушка, бабуля, бабетта — так ласково называли ее мы, неразумные внуки. Каждое лето, начиная с трехмесячного возраста, я приезжала на побывку в деревню на Смоленщине из славного морского города Кронштадта. И думала, что так будет всегда, что всегда будет рядом мой родной человек. Совсем недавно мы строили планы, как будем встречать 70-летие Победы. Но вот уже год, как ее нет рядом. Есть фотографии, видеосъемки, тетрадные листы, исписанные знакомым с детства почерком. И теперь моя задача — сохранить не только для себя, но и для моего сына эти бесценные воспоминания.

Несмотря на то что бабушка последнее время не жила в Ленинграде, в душе она всегда оставалась ленинградкой. Она умерла на 83-м году жизни. У нас остались медали, которыми она была награждена как житель блокадного Ленинграда. А еще с нами живут прекрасные воспоминания о ней как о сильном духом, закаленном жизнью человеке. Она, столько пережив, не ожесточилась, не озлобилась и при всем при этом оставалась очень заботливым и добрым человеком. У нее был особенный взгляд, всегда видящий чужую боль. У нее были теплые руки, готовые всегда оказать помощь. А еще у нее было необыкновенно бережное отношение к хлебу. Да-да, к простому хлебу. Наверное, тот бесценный 125-граммовый черный кусочек блокадного хлеба не давал ей покоя, заставляя ценить самое важное, что есть у человека, — его жизнь.

Из воспоминаний моей бабушки

«Я жила в Кронштадте — городе, который во время блокады разделил судьбу Ленинграда. Когда началась война, мне было чуть больше 10 лет. Что такое 10 лет? Это маленький беззащитный человек, не понимающий, что происходит, наивно верящий в то, что мама и папа всегда будут рядом и уберегут от любой беды. До этого времени я не знала и не видела смерти. А она ходила рядом. „Тик-так, жить так!“ Многие блокадники вспоминают удары метронома, которые доносились из громкоговорителей на улицах. Слышу — значит живу. „Тик-так, тик-так, жить так, жить так!“

Летом 1941 г. родители отправили меня в деревню к бабушке. Но началась война, меня забрали и привезли обратно. Начались налеты немецких самолетов на Кронштадт и Ленинград, обстрелы из орудий, по несколько раз в день. Кронштадт — остров, военная база, где находилось много кораблей и подводных лодок Балтийского флота. Моряки защищали подступы к Ленинграду. Школы отдали под госпитали для раненых. Нас, ребятишек-школьников, учили в двухэтажной деревянной школе.

Наступила зима 1942 г. Сильные морозы, в классах холодно. Чернила замерзали в чернильницах. Если объявляли воздушную тревогу, то нас отправляли в бомбоубежище. Нормы питания с каждым днем сокращались. Почти каждый день я видела умирающих людей. Они были везде, эти худые безжизненные тела. Мне было страшно.

Учиться мы старались хорошо. Ходили к раненым в госпитали. Писали им письма под диктовку, читали книги, давали концерты, а они угощали нас кусочками сахара. Папа мой работал на Балтийском заводе, ремонтировал корабли. Мама выучилась на токаря. Беда пришла неожиданно — от голода умер мой братик, наш Юра, который был младше меня на 2 года. И вот он — в братской могиле.

Беда не приходит одна. В цех, где работал отец, попал снаряд... и папы не стало. Его похоронили на Пискаревском кладбище.

Зимой хлеба стали давать по 125 грамм детям, а рабочим — по 250, больше ничего. В доме не было воды и тепла. Воду брали в прорубях. Наберешь чайник или бидончик, а надо подняться наверх. Поскользнешься, все прольешь — и начинай сначала. В квартирах стояли печки-буржуйки. Топили мебелью и книжками — всем, что горело.

На город стали бросать зажигательные бомбы. Вначале нас, детей, гоняли с крыш, а потом махнули на нас рукой, и мы палками, баграми сбрасывали зажигалки.

Шло время. Запасы продовольствия постепенно заканчивались, хлеба выдавали со спичечную коробку на душу. Мама, которая сама недоедала, отдавала свой хлеб мне.

В ночь на 19 января 1943 г. радио Ленинграда, которое не умолкало ни на одни сутки во время блокады, передало, что блокада прорвана! Детей стали в обязательном порядке вывозить на Большую землю. Я очень ослабла, и меня на маминых руках отправили тоже. От берега отошли 4 баржи, а после обстрела на Большую землю пришли всего две.

Повезли нас, эвакуированных, в Алтайский край. Добирались больше трех месяцев. Все 12 человек поселились в одном доме. Взрослые работали в колхозе, я ходила в школу, в 4-й класс. Вскоре моя мама заболела воспалением легких и умерла. Так я осталась одна. Совсем одна, сирота. Но мне помогали добрые люди. Колхоз выдавал муку, картофель. Было трудно, но Господь не оставил меня. Я стала работать в бригаде овощеводов. А в конце 1944 г. меня разыскала тетка, мамина сестра, которая жила в Москве. Выслала мне пропуск для приезда в Москву... Там я и встретила салют Победы.

Самым счастливым днем моей жизни считаю 9 мая 1945 г. Никогда после этого дня не видела я у людей таких радостных, искренних лиц. Незабываемый салют, долгожданная Победа! Незнакомые люди поздравляли друг друга, целовались, плакали... Плакали от радости и от горя, потому что многие не дожили до этого радостного дня.

Осенью 1947 г. я вернулась в Ленинград, где началась моя взрослая жизнь, хотя повзрослеть мне пришлось очень рано. Окончила 10 классов вечерней школы. Работала токарем в радиоцехе на Морском заводе. В 1976 году приехала на Смоленщину, отработала в Холм-Жирковском с 1979 по 1992 год».

Заканчивая очерк, хочу обратиться ко всему молодому поколению. Чтобы не повторилась эта страшная война, чтобы жизнь на земле не содрогнулась от взрывов бомб и снарядов, чтобы не плакали матери, помните, какой ценой досталась ПОБЕДА! Берегите Мир! Храните Память! Мы, молодое поколение, обязаны помнить о подвигах наших дедов и прадедов на фронте и в тылу врага, а события Великой Отечественной войны пусть останутся навечно в наших сердцах.

9 мая, в День Победы, тысячи ленинградцев идут на Пискаревское кладбище. Семьями идут и в одиночку, старые и молодые. Земляные холмы братских могил уже свободны от снега, прошлогодняя трава распрямилась. На ее темную, жухлую зелень люди кладут цветы, а некоторые кладут хлеб.

Пискаревское мемориальное кладбище — скорбный памятник жертвам Великой Отечественной войны, свидетель общечеловеческой трагедии и место всеобщего поклонения. Мемориал посвящен всем ленинградцам и защитникам города. Люди свято помнят о героях обороны Ленинграда и строки из эпитафии Ольги Берггольц: «Никто не забыт и ничто не забыто». Здесь не просто слова, а человеческая боль.

Нам, внукам, обхватив нас в свои теплые объятья, со слезами на глазах бабушка всегда говорила: «Пусть никогда в вашей жизни не будет блокадного Ленинграда!». А когда школьники приглашали ее на уроки мужества, она всегда заканчивала свой рассказ о пережитом, задумчиво вглядываясь куда-то вдаль за окном, словами: «Были ли вы в Питере? Если нет, то хотя бы раз съездите туда. Это мужественный, святой город».